Все свои пожитки они увязали в старые ковры и погрузили в «бьюик».

На пороге дома Хасан остановился с Кораном в руках и подержал у нас над головами, и все мы поцеловали священную книгу и прошли под ней. А потом мы уехали в Кабул. Хасан все оборачивался и смотрел на свой деревенский дом, пока тот* не скрылся из виду. В Кабуле Хасан поселился в своей старой хижине. О господском доме он и слышать не хотел. – Хасан джан, да ведь комнаты все равно стоят пустые, – убеждал я его. – В них никто не живет.